Неточные совпадения
— Конечно. Вот рай!.. Он у меня, видишь? — Грэй тихо засмеялся,
раскрыв свою маленькую руку. Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал
пальцы в кулак. — Вот он, здесь!.. То тут, то опять нет…
Покраснев, щупая
пальцами пуговицы кофты и некрасиво широко
раскрыв зеленые глаза, она подошла к Самгину.
— Готов, — сказал фельдшер, мотнув головой, но, очевидно, для порядка,
раскрыл мокрую суровую рубаху мертвеца и, откинув от уха свои курчавые волосы, приложился к желтоватой неподвижной высокой груди арестанта. Все молчали. Фельдшер приподнялся, еще качнул головой и потрогал
пальцем сначала одно, потом другое веко над открытыми голубыми остановившимися глазами.
Митя действительно,
раскрыв ящик с пистолетами, отомкнул рожок с порохом и тщательно всыпал и забил заряд. Затем взял пулю и, пред тем как вкатить ее, поднял ее в двух
пальцах пред собою над свечкой.
Толстяк подошел к столу, сел,
раскрыл книгу, достал счеты и начал откидывать и прикидывать костяшки, действуя не указательным, но третьим
пальцем правой руки: оно приличнее.
С этими словами он
раскрыл рот и распялил
пальцами губы.
Мы быстро вытянули маленького, он тоже был испуган; с
пальцев правой руки его капала кровь, щека тоже сильно ссажена, был он по пояс мокрый, бледен до синевы, но улыбался, вздрагивая, широко
раскрыв глаза, улыбался и тянул...
Она вскочила на ноги, бросилась в кухню, накинула на плечи кофту, закутала ребенка в шаль и молча, без криков и жалоб, босая, в одной рубашке и кофте сверх нее, пошла по улице. Был май, ночь была свежа, пыль улицы холодно приставала к ногам, набиваясь между
пальцами. Ребенок плакал, бился. Она
раскрыла грудь, прижала сына к телу и, гонимая страхом, шла по улице, шла, тихонько баюкая...
— Не может быть! — воскликнула она также вполголоса, погрозила ему
пальцем и тотчас же стала прощаться — и с ним и с длинным секретарем, который, по всем признакам, был смертельно в нее влюблен, ибо даже рот
раскрывал всякий раз, когда на нее взглядывал. Дöнгоф удалился немедленно, с любезной покорностью, как друг дома, который с полуслова понимает, чего от него требуют; секретарь заартачился было, но Марья Николаевна выпроводила его без всяких церемоний.
«Он меня любит!» — вспыхивало вдруг во всем ее существе, и она пристально глядела в темноту; никому не видимая тайная улыбка
раскрывала ее губы… но она тотчас встряхивала головой, заносила к затылку сложенные
пальцы рук, и снова, как туман, колыхались в ней прежние думы.
Он напевал, бурчал, барабанил
пальцами, возился шумно на стуле, иногда врывался в разговор, не давая никому говорить, но так же внезапно умолкал, начиная,
раскрыв рот, рассматривать лбы и брови говорунов.
Чернота на небе
раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали, всех подводчиков и даже Кирюхину жилетку. Черные лохмотья слева уже поднимались кверху, и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с
пальцами, тянулось к луне. Егорушка решил закрыть крепко глаза, не обращать внимания и ждать, когда все кончится.
Он с треском уселся на стул,
раскрыл книгу, низко наклонился над ней и, водя
пальцем по жёлтой от старости толстой бумаге, глухо, вздрагивающим голосом прочитал...
Долинский
раскрыл тальму и уже поднес ее к Дориным плечам, но вдруг остановился и, подняв вверх один
палец, тихо произнес...
Затем змея, вывихнув челюсти,
раскрыла пасть и разом надела свою голову на голову Мани и стала налезать на нее, как перчатка на
палец.
Пел он тихо, таинственно пел, глаза широко
раскроет, зажгёт их каким-то особенным огнём, и на вытянутой руке его сухие
пальцы шевелятся всегда, словно ищут чего-то в пустоте.